Михаил Шишкин: «Вкусы меняются, литература остается»

Михаил Шишкин — фигура для современной русской литературы ключевая. Каждый его роман — «Взятие Измаила», «Венерин волос» и «Письмовник» — тут же получает главные российские литературные премии: «Русского Букера», «Большую книгу» и «Нацбест». Театральные постановки по каждому из этих произведений идут на лучших сценах Москвы. Его книги переведены на 25 языков.

Несмотря на то, что последние 15 лет писатель живет в эмиграции, он все равно остается ярким представителем русской литературы. Шишкин имеет четкую позицию по отношению к происходящему в России и смело высказывает свое мнение. Наверное, за это его многие критикуют – возможно, боятся, возможно, завидуют, но какое это имеет значение? Главное, его читают! К примеру, в марте этого года в Лондоне состоялась презентация перевода на английский романа «Письмовник», а это значит, количество поклонников его творчества увеличится.

– Михаил, вам часто приходится давать автографы, подписывать свои книги? Что вы испытываете? Кто эти люди?
– Теперь часто. Испытываю иногда счастье, иногда усталость, а подчас и недоумение: как так получилось, что я вот здесь раздаю вот этим людям автографы? Например, такое странное чувство нереальности испытал на Фарерских островах, когда меня пригласили на презентацию перевода «Письмовника» на фарерский язык. Там населения 50 000 человек. Они еще «Преступление и наказание» не перевели. Чудны дела твои, Господи!

– Когда вы поняли, что вы писатель?
– Сначала, лет в пять, я хотел быть артиллеристом, очевидно, слова меня уже тогда завораживали. Потом, сколько себя помню, я уже был писателем, даже еще ничего не написав. То есть я единственный это знал, никто больше. Оставалось только всем это доказать. И вот всю жизнь потратил на доказательство. А теперь тех людей, кому мне важно было это доказать, давно нет на свете. Теперь у меня есть доказательства – книги, но после «Письмовника» я ничего не пишу. И может, уже ничего больше не напишу. То есть теперь, на этом конце жизни, все наоборот – все знают, что я писатель, а я один, кто этого не знает.

– Почему для «Письмовника» вы выбрали эпистолярный жанр, очень редкий в современной литературе?
– Потому, наверное, и выбрал, что очень редкий. А если серьезно, то это мое внятное заявление: мне важна традиция. В искусстве можно сказать что-то новое, только разрушая и продолжая собой традицию. Ты ведь отвечаешь не перед сегодняшним вкусом публики, а перед литературой. Вкусы меняются, а настоящая литература остается.

– Что вы думаете по поводу того, что в современной жизни традиция писать друг другу письма отмирает? Они преобразовались в короткие эсэмэски, посылаемые с телефона на телефон, или в лучшем случае мейлы. Как это, на ваш взгляд, влияет (деформирует) на внутреннюю жизнь человека, его восприятие мира?
– Есть вещи, на которые технический прогресс вряд ли может повлиять. Если ты любишь и пишешь любимому человеку, то важны не носители этой информации – письмо пером, мейл или эсэмэска – важна твоя искренность.

– Мне очень интересно, как происходит таинство появления литературного произведения. Некоторые авторы рассказывают, что их герои сами действуют, а они только записывают. А как у вас?
– Да и мне интересно в конце концов понять, как все это происходит. Завидую тем, кто знает, как написать роман, и может поделиться этим рецептом со студентами или написать бестселлер «Как написать бестселлер». Мне с каждым романом приходится все начинать заново, с нуля. Я каждый раз не знаю, как написать роман, всякий раз изобретаю роман заново. И происходит это примерно так: несколько лет мучений и депрессий, а потом целый год только успевай записывать.

– Кто вы: русский писатель, живущий за границей, или европейский писатель, пишущий на русском языке?
– Чтобы ответить на этот вопрос, придется выяснить, что есть писательская «русскость». Если русский писатель – это тот, кто заявляет, что наши отцы под «менеджерством» Сталина построили великую империю, а евреи ее разворовали, то я однозначно европеец, имеющий честь или несчастье, как посмотреть, писать по-русски. Но я считаю, что авторы, готовые ради пресловутого национального величия на унижение человеческого достоинства своих и чужих, не имеют никакого морального права называться русскими писателями. Только не надо приводить антисемитские цитаты из Достоевского и Гоголя и декламировать строчки из «Клеветникам России» Пушкина! У них не было опыта чудовищного русского XX века. Настоящий русский писатель всегда будет в оппозиции к русской власти, потому что власть в России всегда хамская. И прогресса тут не намечается, скорее регресс, если сравнить Николая Первого, «первого читателя» Пушкина, с нынешними.

Светлана Дельфонцева

Полный текст интервью – «Новый стиль» 5/2013.