Pulse UK Онлайн газета в Лондоне на русском языке
В прошлые выходные завершился 35-й по счету фестиваль Womad (World of Music, Arts and Dance) – одно из самых крупных фольклорных музыкальных событий этого лета. Фестиваль задумывался как особое пространство, где под открытым небом можно познакомиться с творчеством коллективов из разных уголков света, поздороваться за руку с исполнителями, а также самому попробовать петь и играть на каком-нибудь инструменте.
Музыканты охотно делятся не только мастерством, но и рецептами национальных блюд, которые могут попробовать все желающие. С прошлого года к привычным трем измерениям фестиваля – музыке, искусству и танцу – прибавилось еще и четвертое: в павильоне науки, куда с самого первого дня выстраивались большие очереди, юные посетители фестиваля могли наглядно увидеть проявления основных физических законов в действии и своими руками построить модель Солнечной системы, а взрослые – послушать лекцию о захватывающей жизни и творчестве «отца» электронной музыки Льва Термена и даже через прямое включение стать свидетелями запуска спутника с космодрома NASA в Техасе.
Пожалуй, Womad с его размытой границей между разными видами искусства стал подходящим местом для выступления Эмира Кустурицы и его Emir Kusturica & The No Smoking Orchestra. Несмотря на признания мэтра кинематографа в том, что за последние 19 лет он выпустил один альбом, на сцене и с гитарой режиссер смотрелся очень естественно и убедительно.
Womad – событие не политическое, но музыкальные истории коллективов из разных уголков света являются лучшим отражением того, что сейчас происходит в мире. Так, аутентичное всхлипывающее пение исполнительницы из камбоджийского Khmer Rouge Survivors – коллектива, название которого говорит само за себя, звучало как осуждение преступлений режима Пол Пота, а Сеу Жорж (Sue Jorge), почти полностью посвятивший свой концерт памяти Дэвида Боуи, со сцены рассказывал о жизни современной Бразилии.
Как бы прекрасно ни был организован фестиваль, но британская погода и в этот раз внесла свои коррективы: почти два дня непрерывно лил дождь, и любителям фольклора пришлось, пританцовывая, ковылять от одной сцены к другой, с трудом выдергивая ноги из липкой грязи, что никак не убавило энтузиазма собравшимся – просто к пестрому эклектичному гардеробу прибавились еще и резиновые сапоги, и так уже ставшие неизменным атрибутом любого летнего фестиваля.
При полном отсутствии в этом году коллективов из России тем более приятным сюрпризом было услышать русский язык на концерте голландского коллектива Amsterdam Klezmer Band. Зажигательные танцевальные мотивы группы не оставили равнодушным никого, кто ранним субботним вечером собрался у одной из многочисленных сцен фестиваля. Все песни написаны на русском языке участником коллектива и поэтом Аликом Копытом (Alec Kopyt), много лет назад эмигрировавшим из Одессы. Переводя за кулисами дух после интенсивного часового выступления, он рассказал, какой помнит Россию 60-х и что такое настоящий клезмер.
– Алик, скажите, пожалуйста, как вы оказались в составе голландской группы?
– В первую очередь это история моей эмиграции: 38 лет назад по израильской визе иммигрировал как бы в Израиль, но по дороге изменил направление и оказался в Австралии. Прожив там 10 лет, понял, что это место не для меня, решил перебраться в Европу и оказался в Амстердаме, где и живу по сей день. В Амстердаме так случилось, что познакомился с музыкантами, хотя и не планировал быть музыкантом, но пригласили тут, пригласили там, начал выступать, и за столько лет – а я живу в Голландии уже почти 30 лет – видите, как все раскрутилось. Наша команда стала популярной, и у меня самого также есть собственные проекты, например, в Израиле вышел мой диск, записанный совместно с группой Doolee Band под названием Брулянтовый.
– Ну и, конечно, вы принесли в группу свой репертуар?
– Это громко сказано, но в каком-то смысле я добавил свой элемент такой, одесский. Ребята пишут песни и просят меня написать тексты, под них и петь.
– Как бы вы назвали стиль, в котором пишете?
– Я бы назвал это новым одесским фольклором. Это моя ниша, и, не хвастаясь, я могу сказать, что лучше меня этого никто не делает.
– А кто еще из российских или международных исполнителей сейчас в этой нише?
– Вы знаете, это очень сложно. Беда в том, что большинство русских музыкантов, хотя технический уровень у нас очень высокий, как правило, кого-то перепевают и ничего своего не пишут. Так что все это, как говорится, «cover of the covers». C моей точки зрения, сейчас не только в России, но и во многих странах образовался какой-то творческий вакуум.
– Где вы слышали настоящий клезмер?
– На еврейских свадьбах. Если я сейчас это все опишу, это будут бабелевские рассказы, потому что это все уже в далеком прошлом – 60-70-е годы, брежневские времена. Уехал я в 78-м году, мне тогда было 19. Ребенком меня родители водили на большие пышные еврейские свадьбы в Одессе, о которых, если начну рассказывать, то не остановлюсь.
– Когда вы пишете песни, какой дух вы пытаетесь передать?
– Пытаюсь передать дух Молдаванки, где я родился и вырос, а Молдаванка – это одесская фавела – без горячей воды, все удобства во дворе. Фавела – это, можно сказать, образ жизни, это было мое детство, а детство всегда прекрасно. Это было очень красочно. Если бы вы там оказались, тоже очень впечатлились бы. Исаак Бабель – один из немногих писателей, которые описали ту действительность, хотя, конечно, с тех пор многое изменилось, но как раз на Молдаванке изменилось не так много.
– Какие современные группы, играющие в стиле клезмер, вы могли бы выделить?
– На сегодняшний день понятие клезмерской музыки настолько извращено. Я, например, больше всего впечатляюсь румынскими музыкантами, звездами румынской цыганской музыки из тех же 60-70-х годов. Это, на мой взгляд, был творческий расцвет во всем мире. Из того времени могу назвать такие имена как Авром Толмазов (Avrom Tolmazov), Хан Шушенский (Khan Shishunski), Рита Абадзи (Rita Abatzi), Иван Цаус (Iovan Tsaous), Дона Дeмитру Семиника (Dona Dumitru Seminica), Фарамита Ламбру (Faramita Lambru) – в общем, цыгане румынские.
– Что самое главное в музыке клезмер?
– Настроение. Это свадебная музыка, как правило, инструментальная. Там существует определенная гармония, но это все настолько стилизовано на сегодняшний день, это все переигрывается много раз, и оригинальной мелодии там уже не остается. Если я хочу послушать настоящую музыку, то слушаю западенцев наших украинских с Карпат, которые живут на границе, потому что это настоящий клезмер. То есть они даже не используют этот термин, но там действительно музыканты, которые играют эту музыку. Они сами признаются, что до войны это играли евреи, потом евреев вырезали, и сейчас играют украинцы, но они ее играют очень правильно – так, как ее и положено играть. У самих украинцев очень богатая музыкальная культура.
– Как вы видите будущее этого стиля?
– Я так далеко не заглядываю. Не хочу быть циником, но сейчас вся эта World Music так называемая – это все стало стилизовано и смешанно – иногда со вкусом, но в большинстве случаев это делается скорее из коммерческих соображений, так что сейчас трудно об этом говорить. Может быть, через 10 или 20 лет что-то произойдет и будет опять новый подъем в творчестве – я имею в виду не только музыку, но и литературу и другие жанры искусства, но на сегодняшний день я ощущаю определенный вакуум.